Путешественник, еще не ведающий, что за город он увидит впереди, пытается вообразить,
какие там царский дворец, казарма, мельница, театр, базар. В каждом городе империи
все здания различны и по-разному размещены, но стоит чужеземцу, прибывшему в незнакомый
ему город, бросить взгляд на эту гроздь пагод, слуховых окон и сеновалов, проследить
причудливые очертания каналов, огородов, свалок, чтобы сразу же понять, где княжеский
дворец, где храм верховного жреца, гостиница, тюрьма или дурной квартал. Тем самым,
полагает кое-кто, подтверждается предположение, что каждый держит в уме некий
город из одних отличий, город без конкретных форм, без очертаний, который он накладывает
на конкретные города.
В Зое все иначе. Здесь в любом месте можно поочередно спать и стряпать, изготавливать орудия, царствовать, копить золотые монеты, раздеваться, торговать, расспрашивать оракулов. Под любой пирамидальной крышей может быть как лепрозорий, так и термы одалисок. Бродит, бродит путешественник, одолеваемый сомнениями, и невозможность разобраться, где что в этом городе, приводит к путанице и в его дотоле четких представлениях. Он заключает: если жизнь в каждом своем проявлении являет всю себя, то город Зоя - воплощение ее нераздельности. Но что это тогда за город? Где граница, разделяющая то, что в нем, и то, что вне его, шуршание шин и вой волков?
