Города и знаки. 4.

Из всех языковых отличий, с коими может столкнуться путешественник в далеких землях, никакое не сравнится с тем, что ждет его в Ипатии, поскольку там отличны не слова, а самые явления. В то время, когда я вошел в Ипатию, в голубых лагунах отражался магнолиевый сад, и я, шагая вдоль оград, не сомневался, что увижу купающихся юных и прекрасных дам; но вместо этого я увидал на дне утопленниц-самоубийц, которым выедали глаза крабы, - с камнями на шее и зелеными от водорослей волосами.

Почувствовав себя обманутым, решил добиться справедливости я у султана. Взошел порфировыми лестницами во дворец, вознесший выше всех свои купола, прошел шестью майоликовыми дворами, где били фонтаны. Зал в самой середине дворца был огражден железными решетками: там каторжане с черными цепями на ногах доставали из подземного карьера базальтовые глыбы.

Оставалось только обратиться за расспросами к философам. Войдя в большую библиотеку, я затерялся среди полок, ломившихся от книг с пергаментными переплетами, и долго ходил среди томов, расставленных в порядке алфавитов мертвых ныне языков, вверх-вниз по коридорам, лесенкам, мосткам. И в самом дальнем кабинете, где хранят папирусы, сквозь клубы дыма увидел одурелые глаза юнца, который, возлежа, курил не отрываясь трубку с опием.

- А где мудрец? - Курильщик указал мне за окно. Я увидел сад с ребячьими забавами - юлой, качелями и кеглями.

Сидевший на траве философ произнес:

- Знаки составляют язык - но не тот, которым ты, как тебе кажется, владеешь.

Я понял, что мне следует избавиться от представлений, с которыми я связывал то, что искал, - только тогда я стану понимать язык Ипатии.

Теперь, едва раздастся ржание и щелканье хлыстов, меня тотчас охватывает любовный трепет, ибо в Ипатии, входя в конюшни и на манежи, видишь садящихся в седло красоток в сапогах, с нагими бедрами, которые, только приблизится к ним чужеземный юноша, сейчас же опрокидывают его в сено или на опилки, чтобы прижаться к нему напряженной грудью.

И когда моя душа не просит иных стимула и пищи, кроме музыки, я знаю: надобно искать ее на кладбищах; музыканты прячутся в могилах, из которых доносятся, перекликаясь, трели флейт, аккорды арф.

Придет, конечно, день, когда мне будет хотеться только одного - уехать из Ипатии. И тогда, я знаю, мне придется не спуститься в порт, а, наоборот, взойти на самый гребень скалы и дожидаться корабля. Но вот причалит ли? Нет языка, который бы не лгал.