В "Невидимых городах" не найти узнаваемых городов. Только города вымышленные; каждый из них я назвал женским именем; книга составлена из коротких глав, каждая из которых должна предоставлять собой одну реплику, отражающую каждый город, или город вообще.
Книга писалась фрагментами, порою с долгими промежутками, словно стихотворения, которые я заносил на бумагу, следуя самым разным настроениям. Я, когда пишу, двигаюсь по порядку: завожу множество папок, куда помещаю страницы, которые у меня получаются, в той последовательности, в которой они приходят мне в голову, или только наметки тех вещей, что я хотел бы написать. У меня есть своя папка для предметов, своя папка для животных, своя - для людей, своя - для исторических личностей и своя для мифологических героев; есть папки для четырех времен года и для пяти чувств; в одну я собираю страницы, посвященные городам и пейзажам моей жизни, а в другую - воображаемые города, вне пространства и времени. Когда одна из папок начинает переполняться, я начинаю думать о книге, которая может выйти.
Так я оказался в последние годы вовлечен в эту книгу о городах, нерегулярно дописывая по кусочку, проходя через различные фазы. Порою мне приходили на ум только грустные города, а порою - только радостные; был период, когда я сравнивал города со звездным небом, а порою мне хотелось говорить только о мусоре, переполняющем города каждый день. Это стало немного как дневник, который следовал моим настроениям и моим переживаниям; всё в конце концов заканчивалось тем, что преобразовывалось в образа городов: книги, которые я читал, художественные выставки, которые я посещал, беседы с друзьями.
Но все эти страницы вместе еще не образовывали книги: книга (мне кажется) - это что-то, что имеет начало и конец (даже если это не роман в точном смысле), это пространство, в которое читатель должен входить, гулять, даже заблудиться, но в определенный момент найти выход - или, может быть, несколько выходов, - возможность обнаружить дорогу, по которой можно выбраться наружу. Кто-то из вас может сказать мне, что такое определение подходит для романа с интригой, а не для книги, подобной этой, которую должно читать, как читают сборники стихов, эссе, или, прежде всего, рассказов. Так вот, я хочу подчеркнуть, что даже подобная книга, чтобы считаться книгой, должна иметь конструкцию, то есть вы должны обнаружить в ней завязку, развитие и развязку.
Я никогда не выпускал сборников стихов, но я выпускал различные сборники рассказов, и я оказывался перед проблемой, как упорядочить разрозненные фрагменты, что могло стать очень болезненной проблемой. На этот раз я с самого начала проставлял наверху страницы название серии: "Города и память", "Города и желания", "Города и знаки"; четвертую серию я назвал было "Города и форма", но это название потом показалось мне слишком общим и в конце концов я разделил его между другими категориями. В какой-то момент, продвигаясь вперед в описании городов, я колебался между тем, чтобы увеличивать число серий, ограничить их несколькими (первые две были основополагающими), или же вообще полностью убрать их. Многие фрагменты я не знал как классифицировать и поэтому искал новые определения. Я мог сделать группу городов немного отвлеченных, воздушных, которые назвал в конце концов "Утонченные города". Некоторые я мог бы определить как "Удвоенные города", но потом я счел за лучшее распределить их по другим группам. Некоторые серии не были предусмотрены изначально: они возникли в последний момент, вбирая в себя фрагменты, которые я изначально классифицировал по-другому, в первую очередь как "память" и "желания", например - "Города и глаза" (характеризующиеся визуальными свойствами) и "Города и обмены", характеризующиеся обменами: обменами памятью, желаниями, пройденным и грядущим. "Непрерывные" и "скрытые", напротив, - это две серии, которые я писал нарочно, то есть с определенным намерением, когда я уже начал понимать форму и смысл книги. И на основе того материала, который я накопил, я выработал наиболее подходящую структуру, потому что я хотел, чтобы эти серии перемежались, пересекались, и в то же время чтобы течение книги не сильно отличалось от хронологического порядка, в котором отдельные фрагменты были написаны. Наконец я решил ограничить себя одиннадцатью сериями по пять фрагментов в каждой, сгруппированными в главы, образованные фрагментами из различных серий, имеющими что-то общее в настроении. Система, согласно которой серии чередуются - самая простейшая, хотя некоторые приложили много усилий, чтобы её истолковать.
Я еще не сказал то, что должен был сказать с самого начала: "Невидимые города" представляют собой серию путевых отчетов, которые Марко Поло предоставляет татарскому императору (исторический Кублай, наследник Чингисхана, был монгольским императором, но Марко Поло в своей книге называет его Великим Ханом Татар, и таким он остался в литературной традиции). Я не намеревался следовать странствиям удачливого венецианского купца, который в XIII веке добрался до Китая, а оттуда, как посол Великого Хана, объездил значительную часть Дальнего Востока. Восток - это тема, которую лучше оставить специалистам, а я таковым не являюсь. Но во все века были поэты и писатели, которые вдохновлялись книгою Марко Поло как фантастической и экзотической декорацией: Кольридж в своем знаменитом стихотворении, Кафка в "Посланнике императора", Буццати в "Татарской пустыне". Только "Тысяча и одна ночь" могут похвастаться подобной судьбой: эти книги стали как бы воображаемыми континентами, на которых другие литературные произведения находят для себя место; континентами "не здесь" - сейчас, когда "не здесь", можно сказать, более не существует, и весь мир стремится к унификации.
Этому меланхолическому императору, осознавшему, что его безграничная власть мало чего стоит, потому что мир приходит в упадок, путешественник-визионер повествует о немыслимых городах, например - о микроскопическом городе, который все увеличивается и увеличивается, и в конце концов образовывает множество расширяющихся концентрических городов, город-паутина, подвешенный над пропастью, или двумерный город, как Мораина.
Каждая глава книги открывается и завершается "курсивом", в котором Марко Поло и Кублай-Хан обмениваются впечатлениями и комментариями. Первый фрагмент о Марко Поло и Кублай-Хане я написал сразу, и только позднее, когда я продвинулся вперед с городами, решил написать другие. Или, лучше сказать, я много работал над первым фрагментом, и у меня осталось много материала. В какой-то момент я стал приспосабливать разные части этих остатков (языки послов, жестикуляция Марко) и при этом стали возникать различные диалоги. Мало помалу, по мере того, как я двигался вперед в писании городов, я развивал размышления о моей работе как комментарии Марко Поло и Хана, и каждое из этих размышлений относились к своей части; и я старался сделать так, чтобы каждой беседы хватало на отдельную главу. Так я получил еще одно собрание материалов, который я старался пустить параллельно остальному, и здесь я немного занялся монтажом, в том смысле, что некоторые диалоги разбирались и потом собирались - в общем, книга обсуждалась и исследовалась, пока писалась.
Думаю, что в книге не просто провозглашается некая вневременная идея города, но разворачивается, то скрыто, то явно, дискуссия о городе современном. От некоторых друзей-урбанистов я слышал, что в книге затрагиваются различные моменты их проблематики, и это не случайно, потому что почва в ней та же. И не только ближе к концу моей книги, когда в ней возникает мегаполис "больших номеров" ("big numbers"); даже то, что кажется выражением архаического города, имеет смысл только постольку, поскольку я думал и писал, подразумевая современный город.
Что для нас сейчас есть город? Я думал написать что-то вроде последней поэмы любви к городам, в тот момент, когда им становится всё труднее выжить как городам. Возможно, мы приближаемся к моменту кризиса городской жизни, и "Невидимые города" - это сон, который рождается в сердце нежизнеспособных городов. Теперь говорят, одинаково горячо, как о разрушении окружающей среды, так и о хрупкости огромных технологических систем, которые могут спровоцировать цепь катастроф, парализующих жизнь целого мегаполиса. Кризис слишком большого города - оборотная сторона природного кризиса. Образ огромного мегаполиса, непрерывного, унифицированного города, который подминает под себя целый мир, преобладает также в моей книге. Но книг, пророчествующих о катастрофах и апокалипсисах, уже много; писать еще одну было бы излишне и, помимо всего прочего, не отвечало бы моему темпераменту. На сердце у моего Марко Поло другое: открыть тайные причины, которые побуждают людей жить в городах, причины, которые важнее всех кризисов. Города - это собрание разнообразных вещей: воспоминаний, желаний, знаков языка; города - это места обмена, как объясняют все книги по политэкономии, но эти обмены - не только обмены товарами, это обмены словами, желаниями, пережитым. Моя книга открывается и закрывается образами счастливых городов, которые постоянно обретают форму и исчезают, прячутся в городах несчастливых.
Почти все критики сосредоточились на последней фразе книги: "распознавать
в аду тех и то, что не имеет к аду отношения, и делать все, чтобы не-ада в аду
было больше и продлился он побольше".
Приняв во внимание, что это последняя
строка книги, все сочли ее заключением, "моралью басни". Но эта книга
сделана как многогранник, и заключения в ней слегка видны повсюду, записанные
вдоль всех его граней (questo è un libro fatto a poliedro, e di conclusioni
ne ha un po' dapertutto, scrittte lungo tutti i suoi spigoli), и они ничуть
не менее эпиграмматичны или эпиграфичны, чем это последнее. Разумеется, эта
фраза оказалась в самом конце книги не случайно, но начнем с того, что эта последняя
главка имеет двойное заключение, и оба его элемента одинаково необходимы: утопические
города (которые, даже если их не видать, мы все равно не перестанем искать),
и проклятые города. Повторяю: этот фрагмент, посвященный атласам Великого Хана - только последняя часть "курсива", оставшуюся часть которого критики практически обошли вниманием; но весь курсив, от первого до последнего фрагмента, все время предлагает различные "завершения" всей книги. Но
есть и другой путь, основанный на том, что смысл симметричной книги следует
искать в её середине: критики-психоаналитики обнаружили глубинный смысл книги
в венецианских высказываниях Марко Поло, как возвращение к первичным архетипам
памяти; в то же время исследователи-семиотики выявили, чтó именно является
центральным пунктом книги, который необходимо искать; и они обнаружили образ
отсутствия, город по имени Баучи. Отсюда видно, что мнение автора слишком пристрастно:
книга, как я объяснил, создавалась немного сама по себе, и только текст, как
он есть, может утвердить или исключить то или иное прочтение. Как один из читателей,
могу сказать, что в пятой главе, которая развивает в самом сердце книги тему
легкости, странным образом связанную с темой города, присутствуют некоторые
фрагменты, которые я считаю лучшими по степени визионерской ясности, и, возможно,
эти нитевидные фигуры ("утонченные города"), являются наиболее
яркими местами книги. Больше мне нечего добавить.
(Лекция, основанная на двух интервью Кальвино 1972-73 годов
и прочитанная им
по-английски перед студентами Колумбийского университета 29 марта 1983 года.
Перевод с итальянского М. Визеля по изданию "Le citta invisibili" Mondadori 1993)