Нeт,
Кублай-хан не верит тотчас же всему, что Марко Поло говорит о городах, где
побывал он с ханской миссией, но, без сомнения, татарский император вновь
и вновь склоняет слух свой к молодому этому венецианцу с большим любопытством
и вниманием, нежели к иным своим посланцам и дозорным. В жизни императоров
бывает миг, когда за чувством гордости от бескрайности захваченных владений,
за печальным, но и утешительным сознанием того, что скоро мы расстанемся с
надеждою познать их и понять, однажды вечером мы вдруг испытываем ощущение
пустоты, проникнувшей в нас вместе с запахами пепла от сандала, стынущего
в глубине жаровен, и слонов, омытых дождевой водой, и головокружение - так
что дрожат запечатленные на рыжем крупе полушарий реки и горы, в глазах мелькают,
наплывая друг на друга, депеши с сообщениями о новых поражениях последних
вражьих армий и крошится сургуч печатей неизвестных королей, молящих наше
наступающее войско о защите в обмен на ежегодную уплату ими дани драгоценными
металлами, дубленой кожей, черепашьими щитами, - так вот, приходит миг отчаянья,
когда становится вдруг ясно, что империя, казавшаяся нам собранием всех чудес,
- сплошная катастрофа без конца и края, что разложение ее слишком глубоко
и нашим жезлом его не остановить, что, торжествуя над неприятельскими суверенами,
наследовали мы их длительный упадок.
И только в донесениях Марко Поло удавалось Хану различать
сквозь стены и башни, обреченные на разрушение, филигрань столь тонкого рисунка,
что его не смог бы укусить термит.
